The Art Newspaper Russia, 03.04.2018

Виталий Пацюков: «Мы осознали, что все живем в поезде»

В фонде «Екатерина» открылся проект «Прибытие проезда» с историческими фильмами и работами современных художников. Куратор выставки Виталий Пацюков и один из участников — режиссер Вадим Абдрашитов рассказали нам об актуальном, как никогда, феномене

Куратор Виталий Пацюков. Фото: culture.ru

В последнее время тема поезда и вокзалов популярна: национальный павильон на Венецианской архитектурной биеннале станет «Станцией "Россия"», не так давно Александр Бродский делал в Лондоне павильон-поезд, сценография Премии The Art Newspaper Russia была связана с образом железной дороги и прошла на символическом перроне. Почему, как вы думаете, актуализировалась эта тема?

Виталий Пацюков: Я думаю, мы просто осознали, что все живем в процессе перемещения, в ситуации прихода новой, техногенной реальности, и поезд — ее образ. Он ворвался в нашу жизнь неожиданно. Первые зрители «Прибытия поезда» братьев Люмьер в шоке убегали из зала. Сейчас мы привыкли и не убегаем, но понимаем, что живем в совершенно другой действительности. В то же время это критическое состояние, поиски нового равновесия, время конфликта техногенного мира и мира естества. Появляется тема роботов, новой индустрии, новых искусственных человеческих поступков, этических симулякров и симулякров реальности, определенной техногенности этого реди-мейдного мира. Совершенно удивительна внезапность его появления, его тотальность, неотделимость его движения. Уникальность нашего времени в том, что произошла не только историческая неслучайность, но неслучайность нашего отношения, нашего осознания прибытия. Что-то прибыло новое, и поезд, как образ, уже носит исторический характер, пересекая пространство, где когда-то цвел вишневый сад Антона Павловича Чехова.

На ваш взгляд, почему многим людям приходят одинаковые идеи в одно и то же время?

В.П.: Научная, художественная и индустриальная мысли едины, причем едины сразу для всего человечества. Появление теории относительности совпадает с открытием кубизма, пространственными художественными открытиями в русском авангарде — в стратегиях Малевича и Кандинского. Хотя, видите, удивительно, что в творчестве Вадима Юсуповича Абдрашитова тема поезда уже была предвестником нашей тотальной ситуации. Когда вы создали фильм «Остановился поезд»?

Режиссер Вадим Абдрашитов. Фото: Геннадий Авраменко

Вадим Абдрашитов: Это 1982 год — больше 30 лет назад.

В.П.: Да. Видите, вот ощущение: поезд наткнулся на какое-то препятствие и остановился. И сразу новые смысловые связи возникли, сразу конфликты, появился новый визуальный контекст. Художник поставил вопрос: а что же остановилось?

В.А.: Идея поезда и вообще перемещения по железной дороге — для России особый вопрос и отдельная категория. И вот почему. Наверное, в любой стране перемещение по железной дороге — это перемещение в пространстве. А в России с ее просторами человек садится в поезд и уезжает не просто в другое место — в другую судьбу. Неслучайно реплики практически во всех российских, советских, соответственно, картинах такие: «Вот хорошо бы сесть в поезд и уехать куда-нибудь!» Так можно сказать только здесь. Условно говоря, в Венгрии так не скажешь, потому что «уехать куда-нибудь» там значит: садись — и через два часа ты будешь в совершенно другом месте. Но только в географическом смысле — а в России это перемена участи. Ты приезжаешь в другой мир. Это и сейчас очень наглядно: ты садишься в поезд в Москве, в столице России, проезжаешь пять часов — и попадаешь в Россию реальную. И понимаешь, что Москва не просто столица, что это отдельное государство, а Россия — там. Мне кажется, совпадение идей с образом поезда — это не просто совпадение. В период, когда все мы пытаемся определить, какой жизнью живем, куда едем, такие вопросы, как «что такое наш поезд?», «что такое железная дорога?», «куда она ведет?», становятся чуть ли не главными. А поскольку мы сейчас переживаем попытки понять направление нашего движения, неудивительно, что появилась эта выставка. Я думаю, что это будет продолжаться по крайней мере до тех пор, пока мы не определимся с маршрутной картой, с картой нашего движения куда-то вперед по жизни.

Вадим Юсупович, что будет в вашем кабинете на выставке?

В.А.: Думаю, что Виталий, который, собственно, и есть режиссер-постановщик всей этой истории на выставке, расскажет точнее.

В.П.: Мы показываем два фрагмента из фильмов Вадима Юсуповича. Один — это «Остановился поезд», фильм, с которого, собственно, он и драматург Александр Миндадзе начали свое творчество. В нем поезд сыграл не только сюжетную роль, но и новую этическую, затронувшую глубины наших социокультурных состояний. Второй фильм — это «Пьеса для одного пассажира», где главный герой начинает узнавать, кто он такой, переживать собственную судьбу через судьбу проводника, которого видит как альтер эго, своего двойника, и дистанцируется от него, но одновременно переживает свое соучастие в его судьбе как отстраненной личности. Вот эти два фрагмента будут идти вместе с интервью Вадима Юсуповича, где он рассказывает о роли поезда в кинематографе.

Этот кабинет почти завершает нашу экспозицию, и дальше мы переходим к инсталляции Александра Бродского. В ней художник входит в плацкартный вагон как в своеобразное общежитие, начинает там жить, превращаясь в персонажа и разрушая стену между зрителем и инсталляцией. В этом поезде мы вспоминаем наши личные поездки, наши личные истории, встречи, пересечения, перекрестки.

Инсталляция Александра Бродского — плацкартный железнодорожный вагон

Выставка построена хронологически, с начала ХХ века. Для того времени поезд был символом движения вперед, прогресса. Сейчас этот образ не мог не трансформироваться. Какой он?

В.П.: Он формирует новую социальную этику. Поезд должен определить принципиальные координаты нашего присутствия в нем и свое направление: куда он идет и можем ли мы влиять на его движение? XIX век прошел под девизом Дарвина в векторе эволюции, потом появилась теория катастроф, теория относительности, теория хаоса, которая теперь определяет наш мир. В этой теории хаоса вообще нет системы координат, и вопрос, который задал когда-то Поль Гоген: «Кто мы, откуда мы, куда мы идем?», сегодня особенно остро возникает в культуре, в искусстве.

В.А.: А в России этот вопрос задается через образ поезда, железной дороги. Куда она ведет, если ведет? Если не ведет, то в какой тупик? Почему остановился поезд? Может ли он еще раз остановиться? И так далее.

Как устроена выставка и что можно на ней увидеть?

В.П.: Архитектура выставки построена по принципу вагонов одного поезда. Она начинается с состава, который прибывает на вокзал Ла-Сьота у братьев Люмьер и идет дальше, воплощая разные исторические поезда. Поезд изобретателя Томаса Эдисона. Поезд Ман Рэя, с которого спускается девушка, танцующая чарльстон. Это подмосковные электрички, где Глеб Косоруков снимает на видео девушку, поющую «Интернационал», а Ольга Чернышева исследует лица людей, состояние их усталости, стресса, погруженности в себя в этом монотонном движении поезда. Это международные экспрессы Марины Черниковой, которые идут через Париж, Берлин, через Голландию и проникают в нашу российскую реальность. Одно из самых важных мест на выставке — поезд Анны Карениной, которому посвящен отдельный зал. Это маршрут, где Лев Толстой встречается с Владимиром Набоковым в поезде Сергея Катрана, и перформативный вагон из спектакля Дмитрия Крымова «Тарарабумбия», в котором возвращается в Россию тело Чехова. В нашем проекте идут поезда, связывая страны и континенты. Поезд подземки в видеоинсталляции Валерия и Натальи Черкашиных, в котором мы отправляемся с Таймс-сквер в Нью-Йорке и приезжаем на Красную площадь в Москве. В ней важен голос диктора — сына Поля Робсона, знаменитого певца, который боролся за права темнокожих, за социальную справедливость, и вот его сын объявляет остановки на Манхэттене. Здесь поезд превращается в андерграундный шаттл и отправляется в Россию.

Металлизированная инсталляция Аллы Урбан

Железная дорога — это образ не только романтический, но и трагический. На выставке он раскрывается?

В.П.: Эта тема интересно звучит в видеопроекции Александры Митлянской «Вагончик Сталина», которая абсолютно документальна и одновременно невероятно образна. В музейный вагончик в небольшом городке Гори выстраивается туристическая очередь. Она непрерывна и растворяется в этом вагончике, исчезает внутри. Грузинская народная песня «Сулико» в этой части проекта превращается в реквием. Образность культурной памяти и манифестов, гимнов революций, национально-освободительных и гражданских войн с удивительной подлинностью выявляется в знаменитой рок-балладе Бориса Гребенщикова «Этот поезд в огне». Она обозначает критическую точку в нашей истории, соединяя в себе одновременно тревоги и надежды. В ней прячется наше трагическое прошлое, но в ней же рождаются новые перспективы. Вадим Юсупович, проходя по выставке, спрашивал меня, поставили ли вагончик Столыпина.

В.А.: Я удивлен, что на этой выставке его не будет, но Виталий Дмитриевич меня успокоил: когда экспозиция отправится в Санкт-Петербург, этот объект может появиться. Вот мы в России говорим: человек сел в поезд, отъехал и поменял участь. А теперь представьте себе, что человек не сам садится в поезд, а его сажают силой и перемещают в другие пространства. Это не то что перемена участи — это перемена тектонического масштаба, исторически чрезвычайно важного. По сути, катастрофическое перемещение людских масс, которых сажали в столыпинские вагоны. Железная дорога обеспечивала очень многие вещи: победу в войне, развитие производства, экономики — вообще развитие истории, если можно так сказать. Но она же делала возможным насильственное переселение людских масс, целых народов, что закладывало основу многих наших сегодняшних бед и проблем. Хотя бы в память об этих трагедиях такой страшный вагон должен быть на выставке.

Эрик Булатов. «Не прислоняться». 1984

По какому маршруту отправится выставка?

В.П.: Наша выставка имеет маршрут, где первая остановка — Москва, а вторая — Санкт-Петербург, замечательный новый Музей железных дорог России, который позволяет нам реализовать связь между документами времени, реальной сетью российских железных дорог и показать новые возможности в технологиях, где появляются образы поезда. В художественных реалиях музея со сложившейся экспозицией очень интересно изменять образное пространство, внедряя новые формы радикального искусства. И тогда музей обретает новую феноменальность, продолжая свою жизнь, изменяя координаты времени. Он как бы получает новые органы, в нем открываются особые контексты между техникой и культурой. Прекрасный тому пример — новая коллекция Государственного Эрмитажа, которая начинается с «Красного вагона» Ильи Кабакова. В этом вагоне естественно соединяются трагедия, социалистическая утопия, великая человеческая память и культура, никогда не теряющая своего бодрствования. Мы предложили замечательному куратору из Эрмитажа Дмитрию Озеркову совершить экскурсию в этом вагоне как своеобразный перформанс и показать его в рамках нашей выставки. Надеемся, что после Петербурга следующей остановкой будет Пермь и наш поезд окажется в Центре городской культуры Надежды Агишевой.

Владимир Кожухарь. «Без названия» («Цистерна»). 2005

По какому принципу вы отбирали, что войдет в выставку, а что останется за ее рамками?

В.П.: Мы хотели провести историческую линию, с одной стороны, а с другой — связать разные формы искусства в некий общий интеграл вне времени, обозначив метафизику присутствия новой техногенной реальности. Это очень интуитивный отбор, который рождал каждую следующую фазу нашего художественного переживания.

Какие институции участвовали в подготовке выставки?

В.П.: В основном все связано с нашими друзьями, нам помогал и Институт Гете, и Итальянский институт культуры, многое дал Красногорский архив. Фонд «Екатерина» вложил большую сумму в наш проект, осуществил постройку единого инсталляционного организма — поезда. Фонд обладает большой творческой и социальной свободой, и в этом поиске, в этом совместном диалоге и возникла наша выставка.

Автор: Дарья Палаткина

Оригинал статьи: http://www.theartnewspaper.ru/posts/5535/