Российская газета, 28.01.2014

Монументальная тяжесть утопии

В фонде «Екатерина» открылась вторая часть проекта «Реконструкция», работающего как машина времени и исследовательская лаборатория. Подготовленный силами трех частных институций: ХL Projects, фондом «Екатерина» и центром современной культуры «Гараж», он предлагает маршрут по художественной карте России 1990-х. С остановками в галереях, многих из которых уж нет, одни почили в бозе, другие - трансформировались в некоммерческие фонды или экспериментальные площадки.

Впрочем, многие из них и возникли как эксперимент первопроходцев, наощупь выстраивающих свою «дорожную карту» с маршрутом то ли в светлое будущее арт-рынка, то ли в новое пространство искусства. Куратора Елену Селину интересует больше как раз второе. Не только потому, что галерея ХL, одним из организаторов которой она как раз была, больше года назад трансформировалась в ХL Projects. Но прежде всего потому, что «девяностые», оказавшись за перевалом рубежа веков, вдруг резко стали «историей». Ландшафт вокруг стал другим, и новый контекст потребовал «остановиться, оглянуться» (благо есть на что), чтобы понять «куда ж нам плыть». Если первая часть «Реконструкции», показанная осенью 2013, представляла период 1990-1995, то нынешняя часть - о художественной жизни второй половины того бурного десятилетия.

Помимо реконструкции знаковых проектов девяностых, тут представлена видеодокументация, фотографии, тексты критиков, написанные тогда же. Плюс - произведения, среди которых и альбом «Действующие лица» Виктора Пивоварова, и «Исламский проект» группы АЕС+Ф, и полотна с картинами неземного блаженства от Владимира Дубосарского и Александра Виноградова, и нашумевший проект «Новые деньги» Елены Китаевой и Леонида Парфенова, и замечательный диалог с Йозефом Бойсом и Антуаном Сент-Экзюпери, придуманный Константином Звездочетовым и Сергеем Епихиным «Ночной Бойс, или Нерусские мальчики»...

Если искать лейтмотивы нынешней экспозиции, то их, как минимум, три. Один - дышаший игрой, озорством, бузотерством, карнавальной стихией и, может быть, слегка ностальгией по детству. Другой - иронический, обыгрывающий крушение социальной утопии и гротескное воплощение мечты. Третий - возвышенный, вводящий тему героическую, но без фальшивой патетики.

Первый мотив встречает в реконструкции проекта «Секреты подо льдом», показанного в 30-градусный мороз в феврале 1996 на Патриарших прудах. Вера Погодина, куратор тех «Секретов...», рассказывает, что ей хотелось придумать новую форму экспозиции, напомнить о детстве и побудить народ встать на коньки. В результате на Патриарших прудах художники долбили лунки, закладывали туда произведения, заливали водой, остальное довершал мороз. Владислав Мамышев (Монро) в качестве «секретов» заложил крохотных пупсов, купленных в «Детском мире» и пакет креветок. Оба «сокровища» недолго прожили - благодарные зрители оценили «клад». На нынешней выставке «Секреты под льдом» плавно превратились в секреты за стеклом: «заснеженный» холл с лунками и мосточками можно видеть в окно первого этажа с Лубянки.

Монументальная тяжесть утопии и ее оборотная, «низкая» сторона задана в проекте Александра Бродского «Утопическая канализация» (ноябрь-декабрь 1995). Возвышенная мечта о новом мире и естественная физиология человека сталкиваются, образуя мир гиньоля. Круглые канализационные люки на полу и огромная ржавая канализационная труба, идущая под потолком наискосок, над головами зрителей, создают образ подземелья или лабиринта. Что-то, вроде того фантасмагорического пространства, в котором блуждал герой «Омон Ра» Пелевина, и отчасти - прообраз культового фильма-мокьюментари Алексея Федорченко «Первые на Луне». С выверенно-точным проектом Александра Бродского рифмуются разудало жизнерадостные, подчеркнуто размашисто написанные картины «счастливого настоящего» на полотнах Владимира Дубосарского и Александра Виноградова. В клише вроде бы невостребованного соцреализма они обнаруживают редкостную живучесть и готовность к трансформациям. Впрочем, вряд ли художники могли представить в 1990-е, насколько точны они окажутся в диагнозе.

Что касается, героического мотива, то он задается в начале экспозиции проектом фотофриза Владимира Фридкеса (апрель-май 1996). Черно-белые фотографии художников, галеристов, критиков в полный рост на фоне одной и той же белой стены идут в стык по периметру зала. Фотография прямо на глазах превращается в монументально-моментальный слепок времени. Разумеется, тогда (да и сейчас) в этой трансформации ощутима доля шутки. Но неслучайность и двойственность этого мотива подтвердит проект «Олимп» петербургских художников, где Тимур Новиков, Владислав Мамышев (Монро), Ольга Тобрелутс со товарищи выступят в роли знаменитых монументов, изображающих богов и героев. От Диониса до Медузы Горгоны...

Спустя пятнадцать лет и ностальгически «детские», и героические, и по-скоморошьи дерзкие мотивы обретают отчетливый оттенок трагизма. Не то, чтобы художники оказались в роли пушкинского (и античного) певца, выброшенного на берег после бури. Но образ Ариона, который «песни прежние» поет, похоже, очень даже к месту. Когда ветер истории смел все привычные подпорки, человек оказался в ситуации того самого выбора, который зовется экзистенциальным. Художники искали свои ответы на вызов времени, и, как ни странно, сегодня их ответы выглядят еще более актуальными, чем в девяностые. Достаточно прийти на эту выставку, сделанную умно, зрелищно, энергично, чтобы убедиться в этом.

Автор: Жанна Васильева. Фото: Аркадий Колыбалов/ РГ