THE ART NEWSPAPER RUSSIA №01 (10) февраль 2013

Досье
Фонд «Екатерина»
Екатерина и Владимир Семенихины, владельцы

Место и дата рождения фонда - 2002 год, Москва Выставки — 2003 год — Направление: Запад. Машина вре­мени, 2004 год — Бубновый валет, Монако; ретроспектива Эдуарда Штейнберга Земля и небо. Размышление в красках, ГРМ и ГТГ; 2005 год— Эпоха поп-арта в России, ГТГ; 2006 год — Время перемен. Искусство 1960-1985годов в Советском Союзе, ГРМ; ретроспектива Эрика Булатова, ГТГ; Современное искусство из собрания фонда «Екатерина». 1996-2006; 2007 год —Движение. Эволюция. Искусство; персональная выставка Владимира Янкилевского Мгновение вечности; 2008 год — Красноармейская студия; Виктор Алимпиев. Чей это выдох?; 2009 год — выставка в рамках III Московской биеннале современного искус-ства В ожидании бодрого будущего; 2010 — Сабина Вайс. Пол­века фотографии; Поле действия. Московская концептуальная школа и ее контекст. 70-80-е годы XXвека; 2011 год — Виктор Палъмин. Pastperfect; 2012 год — Погружения в сторону тактильного кинематографа; Эксперименты Джона Кейджа и их контекст.

За десять лет работы фонд культуры «Екатерина» показал миру русское искусство — от «Бубнового валета» в Монако до современного в Музее Гуггенхайма в Нью-Йорке и Бильбао — и познакомил Москву с десятками выставок мировых звезд, например Дэвида Линча и самого дорогого фотографа современности Андреаса Гурски. В интервью TheArtNewspaperRussia основатели «Екатерины» Владимир и Екатерина Семенихины рассказали о сложностях коллекционирования современных художников, преимуществах проведения выставок в собственном пространстве и объяснили, какую роль в деятельности фонда сыграли подделки.

В чем, на ваш взгляд, заключается задача фонда современного искусства?

Владимир: Сейчас очень востребованна поддержка художников, которые работают и хотели бы, чтобы на них обращали внимание. В 1980-е годы были квартирные выставки, сейчас это уже невозможно, но показываться надо. В этом основная цель фонда при условии, что есть свое помещение. Надо подсвечивать то, что было недостаточно освещено. Так, например, было с нашим любимым другом художником Эриком Булатовым. До выставки в Третьяковской галерее (она прошла в 2006 году, столичный Департамент культуры обещает еще одну ретроспективу в 2013-м), которую мы сделали, никто в таком объеме никогда не показывал его работы. Мы познакомились в 2002 году, Булатов тогда был полон пессимизма. Сейчас Эрик Владимирович совершенно другой: вернулись краски, он пишет работы, получает совершенно заслуженное внимание.

Кроме того, за рубежом к зрителю обращаются уважительно, а у нас — нет. Считают, что должен сам «дорасти». А где просветительская работа, разъяснения? Работа с людьми, которые тебя окружают, — главная наша цель и задача.

С чего все началось?

В: В определенный момент сформировалась достаточно большая коллекция, ее хотелось показывать, и как-то это родилось само по себе. Мы участвовали в музейных выставках, помогали издавать книги. То есть сначала постепенно появилась сама деятельность, а потом уже оформилась в фонд. Просто потому, что было необходимо ее организовать.

Одной из первых была выставка художников «Бубнового валета».

Екатерина: Да, она вообще стала очень важной, с ее подготовкой в 2002 году и пришла идея создания фонда. Сначала выставку показали в Монако, потом в Русском музее и Третьяковской галерее. Проект был очень сложным, с участием 18 музеев со всей России, к тому же нас еще мало кто знал.

В: Мы решились на эту выставку с очень большим бюджетом для того, чтобы показать эталонные образцы работ «Бубнового валета», чтобы не произошел массовый вброс подделок. В нашей коллекции достаточно много произведений «Бубнового валета», который мы очень любим. В какой-то момент мы ощутили, что это направление в искусстве находится в зоне риска. Когда все увидели, какого рода работы существуют в экспозиционном пространстве, то стали более осознанно подходить к приобретениям. Мы считаем, что таким образом сохранили этот пласт для коллекционеров.

Содержание фонда — затратное дело?

В: Очень.

Е: Коллекция фонда требует обслуживания. Когда работ много, обязательно должен быть тот, кто смотрит за их состоянием и контролирует всю деятельность, связанную с выдачей работ для выставок: фотографирует, организует упаковку, что тоже недешевое удовольствие. Некоторые выставки мы делаем сами, некоторые — с Ольгой Свибловой, пытаемся искать еще и дополнительное финансирование.

Вы провели много выставок в сотрудничестве с музеями. Где проще работать: у себя или на музейной площадке?

В: С одной стороны, у себя выставки делать проще, потому что сам намечаешь план, сам выбираешь темы и доносишь до публики собственный взгляд, показывая то, что интересно.

Е: С другой стороны, заниматься большими выставками — это функция музеев. У нас в стране четыре крупных музея, которые могут позволить себе привоз серьезных выставок, и у каждого — своя линия: что-то они поддерживают, а что-то — нет. В результате выбор того, что будет показано, находится в компетенции 10-12 человек, потому он довольно ограничен. В этом смысле очень важно, чтобы были частные фонды, галереи, кто угодно и чтобы они привозили сюда то, до чего не доходят руки у музеев.

В: Все, что связано с государственными музеями, проще с точки зрения таможни, потому что если речь идет о каких-то дорогих произведениях искусства, то всегда существует организационная проблема, связанная с ввозом на временное экспонирование. Таможня для государственных музеев значительно дешевле, чем для частных фондов, которые в данном случае ущемлены.

Это отражается на ваших выставочных планах?

Е: Некоторые проекты мы сознательно не делаем, потому что организовать их практически невозможно. Или их нужно переносить в пространство музея, а там не всегда заинтересованы в том, чтобы этот проект принять. Если можно было бы получить какую-то аккредитацию в Минкульте, пусть даже с ограничениями, которая давала бы возможность иметь те же условия ввоза произведений искусства, что и для государственных музеев, это позволило бы нам делать гораздо более интересные выставки.

Вы сейчас планируете какой-нибудь масштабный проект, несмотря на эти трудности?

Е: Есть выставка современного британского искусства, которую мы готовим на 2014 год. Мы работаем с Тейт Модерн и Центром Помпиду, но вопрос, получится ли ее организовать, лежит как раз в этой плоскости, потому что речь идет о больших работах, которые очень дороги и ввоз которых крайне сложен. Есть прекрасная выставка Дэмиена Херста, и было бы совершенно реально ее привезти, и он сам с удовольствием бы приехал, но, насколько реально ее организовать, пока непонятно. Поэтому помощь нам нужна, и в основном такого, организационного характера.

Вы не исключаете показа своего собрания в других частных пространствах?

В: Нет, но, в принципе, это не очень актуально. Может быть, когда построят современные здания для частных коллекционеров, где они могли бы выставляться, — то, о чем заявил Виктор Вексельберг (в апреле 2011 года фонд «Связь времен» объявил, что построит в России сеть музеев, где будут представлены частные коллекции), — вот там, наверное, да.

Какие у вас были приобретения за последнее время?

В: В последнее время мы приобретаем только современное искусство, потому что хороших работ на рынке практически не появляется.

Е: Или они перешли в такую ценовую категорию, что купить их сложно.

В: Нам повезло, потому что вещи переходили из одних рук в другие и было из чего выбирать. Даже если посмотреть на аукционы, то там практически нет вещей, которые нас бы заинтересовали. Мы можем купить одну работу и освоить весь годовой бюджет фонда, но хотелось бы продолжать собирать.

Е: В этом году мы докупали работы шестидесятников, которых нам не хватало. Eleclroboutique покупали, Марину Алексееву, у Марины Гисич — какие-то новые медиа.

Вы согласны с мнением, что коллекционеров в России почти не осталось?

В: Коллекционеры есть, никуда они не делись. И художники есть в достаточном количестве. Людям, которые этим занимаются, нужен повод для заявления о своих проблемах. Они существуют, и никто их не решает, государство на это внимания не обращает.

Е: Была мода на современное искусство перед кризисом, и все немного избаловались. Им занимались все, кто мог. Когда галеристы заявляют, что коллекционеров нет, это означает, что в этой галерее нечего купить. Вот и все.

Что в таком случае надо делать?

Е: Надо искать новый пласт. Он, безусловно, есть. К этому надо привыкать. Мы очень любим живопись и скульптуру, но сейчас их все меньше и меньше, сложно найти хорошую живописную работу. Искусство стало использовать непривычные техники: медиа, инсталляции. А они практически непригодны для коллекционирования, в этом вся проблема. Коллекционер берет домой то, что можно повесить или поставить, а если инсталляция из миллиона фрагментов занимает целую комнату, то разместить ее дома проблематично, даже если она нравится. С видеоартом проще. Будем сейчас изучать это направление.

Выставки русского искусства, особенно современного, могут быть востребованны за рубежом?

Е: Классическое искусство очень хорошо показывается музеями. Без сомнения, интересно было бы организовать выставку художников второго авангарда, нонконформистов. Многие из них жили в Европе или Америке, поэтому все они известны. Было много галерейных выставок, но не большой проект, который показывал бы их как явление. Более современное искусство пока показывать сложно, оно должно отстояться. Крупные художники, такие как Владимир Дубосарский и Александр Виноградов, уже есть в коллекциях большинства музеев современного искусства, но как общее явление они пока еще не видны — надо немного выждать.

Текст: Светлана Янкина