"Коммерсантъ weekend", № 41 (187) от 22.10.2010

Съезд победителей
Игорь Гулин о выставке "Поле действия. Московская концептуальная школа и ее контекст"

На выставке представлено искусство околоконцептуалистского круга с конца 1960-х по начало 1990-х годов — картины и объекты, самиздатовские книги и самодельные альбомы, документации перформансов и эскизы инсталляций. Тут есть Илья Кабаков, Эрик Булатов, Виталий Комар и Александр Меламид, Андрей Монастырский, Виктор Пивоваров, Дмитрий Пригов и Лев Рубинштейн, в общем, все-все-все. Это и вправду впечатляющий по масштабу проект, особенно для частной галереи, даже такой серьезной, как фонд "Екатерина". 

Вообще, устроить большую выставку московского концептуализма кажется затеей невероятно амбициозной. Большинство интересующихся арт-историей неспециалистов воспринимает концептуализм почти как синоним современного русского искусства, во всяком случае — его центр. Все остальное — искусство, его предваряющее, продолжающее или альтернативное ему. Даже независимые от концептуализма художники — независимы именно от концептуализма. В каком-то смысле, течение это действительно одержало полную победу, задав систему координат, которая практически не ставится под вопрос. Поэтому ретроспективная выставка и выглядит столь смелой: ей в любом случае придется определять, что представлял собой концептуализм, рассказывать историю его триумфа, то есть волей-неволей отказаться от восприятия его как данности, что редко приходит кому-нибудь в голову. И тем более важна эта задача. 

Ситуация с концептуализмом вообще довольно парадоксальная. При обилии написанного его представителями и исследователями, томах манифестов и воспоминаний, практически невозможно описать саму структуру движения. Концептуализм предстает как сумма индивидуальных и групповых стратегий. Его история — история частных поисков, лишь призрачно оформляющихся в некоторое подобие институций. Все его группы и объединения носят полупародийный характер. Тут отчасти работает придуманное Монастырским понятие "колобковости", нарочитого ускользания от определяемости — не только однозначности трактовок, но и четкости структуры. 

Кураторы фонда принимают этот вызов неуловимости, они пытаются, отказавшись от привычного рассказа о дружеских связях и пространстве хаотичного витания идей, описать движение извне. В каком-то смысле можно сказать, что выставка — акт переколпачивания колпака, попытка концептуализации самой истории концептуализма.  

В ней шесть главных разделов. Первый посвящен советскому неофициальному искусству, оказавшему важнейшее влияние на концептуализм. Тут есть барачная живопись Оскара Рабина, семиотический абстракционизм Юрия Злотникова, неоэкспрессионизм Анатолия Зверева, ранние работы будущих концептуалистов, пока только нащупывающих манеру, и много чего другого. Понятно все и с последним разделом, отведенным под игровую "новую волну" концептуализма — группу "Мухомор", Константина Звездочетова, Павла Пепперштейна и прочих младших концептуалистов. 

Сложнее обстоит дело с четырьмя центральными разделами, посвященными "классическому" концептуализму. Художникам, работающим со взглядом, посвящен раздел "Пространство", с языком — "Знаки/Структуры", рефлексирующим по поводу живописных средств — "Поверхности", а ориентирующимся на идеологию — "Мифологии" (сюда попадает и то, что привычно называется "соц-артом"). Эта вроде бы удобная схема на практике вызывает только раздражение. Кажется, что работы попадают в тот или иной раздел почти случайно. Так, отнесенный к первой группе Булатов со своим классическим приемом, когда в идиллическом пейзаже горизонт загораживает надпись — в данном случае "Не прислоняться",— работает с давлением языка и идеологии уж точно не меньше, чем с пространством. А деятельность приписанной к "знаковому" разделу группы "Коллективные действия", напротив, невозможно представить без освоения подмосковных опушек, где происходили их перформансы. Подобных упреков можно предъявить еще немало, и все они слегка ставят концепцию выставки под вопрос. 

И тем не менее материал ее невероятно интересен. Тут есть большое количество малоизвестных и даже никогда не выставлявшихся работ, множество архивных фотографий. Кажется, ключевое слово в названии выставки — "контекст". История концептуализма благодаря ему представлена не столько в его шедеврах, сколько в общей массе поисков. И за эту возможность действительно по-новому взглянуть на движение некоторую кураторскую несуразность выставки можно простить.