"Коммерсантъ Weekend", № 13(109), 10 апреля 2009 года.

Дом с произведениями
// Дэвид Линч в Фонде культуры «Екатерина»

Когда весной 2007-го в Fondation Cartier открылась выставка Дэвида Линча The Air is on Fire, киноманы всего мира устремились в Париж в надежде хоть там понять, что происходит во "Внутренней империи" и кто же убил Лору Палмер. Теперь выставку привезли в Москву, на фестиваль "Мода и стиль в фотографии", так что и у не доехавших до Парижа появился шанс получить исчерпывающий ответ на все вопросы. Ответ, в общих чертах, сводится к следующему: нечего спрашивать всякую ерунду. Вы же не спрашиваете художника Фрэнсиса Бэкона, что там происходит с этими изувеченными фигурами в "Триптихе" такого-то года, кто кого убил и чем дело кончится. Вот и на выставке The Air is on Fire становится совершенно ясно, что Дэвид Линч только прикидывается режиссером, а на самом деле он художник. У него и справка есть.

Например, из Школы искусств Коркоран в Вашингтоне, или из Школы Музея изящных искусств в Бостоне, наконец, из Академии художеств Пенсильвании в Филадельфии — в середине 1960-х он много где успел поучиться. Собрался даже учиться у Оскара Кокошки: Линч отправился было к патриарху экспрессионизма в Зальцбург, но пробыл в Европе лишь 15 дней — ровно столько он, по собственным словам, смог продержаться без "Макдональдса". Хотя ему, конечно, надо было ехать к соратнику Кокошки, специалисту по извращенной эротике Эгону Шиле, но он умер в 1918-м от испанки. А еще лучше — к тому же Фрэнсису Бэкону, но он учеников не брал, а молоденькими студентами интересовался с другой стороны.

Это студенческое поколение, получившее дипломы где-то в районе 1968 года, только и думало, куда бы удрать из своих академий. Линч поначалу нашел довольно банальный маршрут для бегства: из Америки — в Европу. Многие бежали в более экзотические края: в рок-музыку, экспериментальный театр, перформанс. В Филадельфии он уже на первом курсе увлекся анимацией, а потом и вовсе купил кинокамеру. "Шестеро, которых тошнит (шесть раз)" — его первый рисованный фильм — были сделаны в сугубо альтернативном духе, в эстетике art brut, искусства детей и душевнобольных, возведенного на пьедестал Жаном Дюбюффе и сюрреалистами. Пенсильванская академия отличалась поразительной широтой взглядов: фильм приняли на весеннюю студенческую выставку 1966 года — видимо, как длящуюся во времени (целых 57 секунд) картину. В The Air is on Fire включена программа ранних линчевских короткометражек, по которым видно, как он движется от анимации к игровому кино. В общем, в 1970-м он уже был в Лос-Анджелесе, в школе при Американском институте кино, и собирался снимать "Голову-ластик".

Впрочем, сломя голову бежать в выставочный кинозал, дизайн которого, как и дизайн всей этой лабиринтообразной кунсткамеры, срежиссирован самим автором, не стоит. По тотальной инсталляции The Air is on Fire надо передвигаться медленно: вслушиваясь в каждый шорох, потому что все ее пространство стало полем для акустических экспериментов, знакомых нам по линчевским фильмам, и вглядываясь в каждую картину, фотографию или коллаж. Здесь становится очевидно, что Линч не терял времени даром в этих своих академиях: каждый пустячок выдает художественную изощренность и вкус к нуару в широком смысле — от маркиза де Сада до Кафки.

Сюрреалистические почеркушки, в которых сквозь как бы случайные помарки и пятна проступают различные монстры и уродцы. Живопись, в которой Бэкон мешается с Дюбюффе, Бальтюс — с Рене Магриттом, а новые реалисты — с немецкими романтиками. Коллажи с изуродованными человеческими телами, составленные из порнографических снимков 1840-1940 годов. Фотографии зловещих индустриальных пейзажей, сделанные будто в насмешку над Берндом и Хиллой Бехер с их позитивистским каталогом инженерно-архитектурных достижений человечества. Концептуалистский комикс про "Самую злую собаку на свете", который он рисовал для Los Angeles Reader десять лет подряд: рисунок был одним и тем же — менялись только подписи к нему. А также огромный архив рабочих материалов, найденных объектов и образов, — Линч, как и известный кабаковский персонаж, никогда ничего не выбрасывал, чуть ли не с самого детства. Словом, в The Air is on Fire вы оказываетесь внутри очередного странного и жутковатого фильма, смеси ночных кошмаров, детских страхов, галлюцинаций и эротических фантазий, без начала и конца, без сюжета или с сюжетом, который невозможно пересказать. Но ведь мы и ценим Дэвида Линча как раз за это.

Анна Толстова