"Коммерсантъ", № 179 (3755) от 02.10.2007

Театр рамы Портреты Роберта Уилсона в фонде "Екатерина"

Выставка видеоарт.
В фонде "Екатерина" открылась выставка "VOOM. Портреты Роберта Уилсона", организованная агентством marka: ff при поддержке компании Access Industries и Nokia, разработавшей мультимедийную экскурсию по выставке. Видеопортреты, снятые прославленным театральным режиссером, представляют голливудских звезд, особ королевской крови, но также и простых смертных -- как людей, так и животных. Портреты показались ИРИНЕ Ъ-КУЛИК довольно жестоким экспериментом, который режиссер-авангардист поставил над звездными моделями.

Накануне открытия московской выставки Роберт Уилсон выступил на "Винзаводе" с лекцией "Still life is a real life" (что можно перевести как "Замершая жизнь и есть настоящая"), оказавшейся виртуозным моноспектаклем. Появившись перед аудиторией, мэтр поприветствовал зал длительным молчанием, потом разразился какими-то неописуемыми криками и клекотом, которые перешли в шекспировский монолог. Режиссер, прославившийся бессловесными спектаклями, будь то безмолвный "Взгляд глухого" 1970 года или же существующие вне обыденной речи оперные постановки, и в своей лекции словно бы отказывался использовать слова как само собой разумеющееся. 

Вместо этого он словно бы разыгрывал различные речевые ситуации, переходя от апломба телепроповедника к изображению, например, речи глухого подростка Раймонда Эндрюса, которому был посвящен "Взгляд глухого", или последовательности звуков, которую выдавал аутичный ребенок, вдохновивший Уилсона на другую постановку. Нарушение или отсутствие речи, по Роберту Уилсону, связано с изменением восприятия времени: глухой способен считывать сигналы тела, подаваемые на скорости, не доступной восприятию привыкшего общаться на слух человека. Опыт общения с глухим подростком (которого Уилсон усыновил) повлиял на то, что режиссер стал ставить невероятно протяженные и очень медленные спектакли, в которых течение времени словно бы застывало. В таком же неподвластном скоротечности человеческого времени мире, по Уилсону, пребывают и животные. Того же он требует и от актеров. 

Видеопортреты, которые Роберт Уилсон начал снимать еще в 1970-х годах, а теперь смог исполнить в новом формате благодаря появлению плазменных экранов высокого разрешения и телекомпании VOOM, поддерживающей как выставки, так и телепоказы проекта,-- прямое продолжение театра режиссера-художника, которому удается и из живых людей выстраивать безупречные инсталляции. Каждое произведение представляет собой плазменный экран формата парадного портрета, на котором замерли тщательно одетые и загримированные модели, разыгрывающие всевозможные -- от классического искусства до культового кино -- сюжеты, позволяющие им не проявлять излишних признаков суетной жизни. 

Закованная в кринолин Жанна Моро предстает Марией Стюарт накануне казни, Изабель Юппер повторяет гипнотическое молчание Греты Гарбо, Джонни Депп кутается в меха и придерживает шляпу тем же жестом, что и Марсель Дюшан в образе Рроз Селави на фотографии Манн Рэя, принцесса Монако Каролина застыла в той же позе, что и ее мать Грейс Келли в хичкоковском "Окне во двор". Впрочем, дело тут вовсе не в карнавале цитат. Игры с культурой, кажется, интересуют уроженца Техаса Уилсона куда меньше, чем куда более глубинные пласты бытия. "Портреты" -- исследование самой ситуации позирования. А также безжалостный опыт над актерами и публичными людьми. 

Превратившись в портреты, для которых автор предполагает функцию живых обоев (режиссер хотел бы видеть их в самолетах, на автобусных остановках и вокзалах, в больницах и так далее), они не уверены, продолжает ли на них по-прежнему кто-нибудь смотреть. Сколь бы скрупулезно совершенными ни были свет, костюм, грим, мизансцена и даже игра, герои всегда рискуют быть застигнутыми врасплох -- или же играть свою сцену в полном одиночестве. Роберту Уилсону удается поймать своих персонажей в тот еле уловимый момент, когда те уже "отпозировали" для фотографии, но еще не начали играть, как в фильме, то есть момент предельной обнаженности актера. 

Самые простодушные модели выглядят душераздирающе беззащитными -- как, например, очевидно немолодой Михаил Барышников в образе святого Себастьяна, не знающий, нужно ли ему играть болезненность бутафорских ран, или Брэд Питт, мокнущий под проливным дождем в белых трусах и носках и время от времени пускающий жиденькую струйку из водяного пистолета. И понимаешь, почему самые искушенные персонажи предпочли сниматься в тяжелом масочном гриме -- как, например, Уиллем Дефо, спрятанный за жуткой личиной обожженного языками адского пламени беса, или Изабелла Росселини, прикинувшаяся мультяшкой с механически моргающими глазами. 

Идеально неуязвимыми выглядят животные -- изредка издающие крики белые совы, забавно взъерошивающий иголки маленький дикобраз на фоне звездной бездны, собака с высунутым языком или скунс. Ведь им совершенно все равно, смотрят на них люди или нет. Из человеческих моделей Роберта Уилсона царственное спокойствие в пространственно-временной ловушке видеопортрета демонстрирует только иранская шахиня в изгнании Фара Диба Пахлави, бесконечно медленным жестом роняющая усеянную браслетами руку на стол: ей, кажется, глубоко все равно, видят ее или нет, и заточение в раме она воспринимает как желанное уединение.