"Коммерсант", 21 сентября 2006 г., № 176

Говорит и показывает
Эрик Булатов Ретроспектива живописца-нонконформиста в Третьяковке

Выставка современное искусство 
В Государственной Третьяковской галерее (на Крымском валу) открылась ретроспектива одного из самых прославленных героев советского неофициального искусства – Эрика Булатова – "Вот!", подготовленная ГТГ совместно с фондом культуры "Екатерина". 150 произведений из российских и зарубежных собраний охватывают полувековой творческий путь художника. Рассказывает ИРИНА Ъ-КУЛИК.

Эрик Булатов, с конца 1980-х годов живущий в Париже, на родине выставлялся редко. Чуть ли не единственная персоналка, посвященная 70-летию художника, состоялась несколько лет назад в Третьяковке, была весьма скромной и включала в основном графику. Нынешняя экспозиция едва ли не самая масштабная выставка живого художника, когда-либо показанная в Третьяковке, свидетельствует о том, что Эрик Булатов наконец-то полностью канонизирован в статусе "классика". И это правильно: он оптимальная фигура как для ценителей современного искусства, так и для приверженцев традиционных ценностей. Булатов – одно из ключевых имен московского концептуализма и соц-арта, главных "брэндов" отечественного послевоенного искусства. А картина "Советский космос" (1975), представляющая собой почти парадный портрет Брежнева, является одним из самых парадоксальных примеров диссидентского искусства. В то же время господин Булатов хранит редкую верность классической форме картины и демонстрирует недюжинное мастерство живописца и рисовальщика. Однако занимается он не столько живописью, сколько самой картиной, которая для него предмет тщательного изучения и анализа. Выставка "Вот!", концепцию которой разработал сам художник,– отчет об этих исследованиях, результатом которых оказывается полное переосмысление картины.

Экспозиция начинается с живописи конца 1950-х – начала 1960-х, сделанной под сильным влиянием Роберта Фалька и Владимира Фаворского, которых Булатов считает своими главными учителями. Его полотна того времени еще называются пейзажами и натюрмортами, но уже стремятся к абстракции. В своих комментариях к выставке Эрик Булатов пишет, что в то время его занимала проблема поверхности вещей и поверхности картины. Эти исследования продолжаются в серии концептуальных абстракций второй половины 1960-х, когда художник словно бы пытается прорвать эту самую поверхность: он то рассекает ее решительными чертами "Горизонталей" и "Вертикалей", то изображает в центре темного холста светящиеся "Разрезы".

Однако Эрик Булатов не стремится разрушить ни холст, ни иллюзорность живописного изображения. Напротив, он создает своего рода обманки, заставляющие видеть в картине уже не полотно, но экран – например, экран телевизора. (Этот телевизор буквально возникает на полотне 1984 года, где художник изобразил свою маму перед экраном с диктором и логотипом программы "Время".) Пока художник занимался абстракцией, этот спрятанный в картине экран словно бы постепенно нагревался, как это бывало с медлительными советскими телевизорами. Сначала в центре появляется светящееся пятно, а потом на экране наконец возникает отчетливая картинка.

"Телевизор" Эрика Булатова окончательно "нагрелся" к 1970-м годам, когда художник от абстракции перешел к фигуративной живописи в почти гиперреалистической манере. Но это гиперреализм, напоминающий не глянцевитость фотографии, а именно что изображение советского цветного телевизора – с огрубленной цветопередачей или пересвеченной картинкой. Уже ставшие классикой картины этого периода показывают именно то, что можно было увидеть по советскому телевизору,– казенную праздничность ВДНХ, руки голосующих "единогласно" участников съездов или простых граждан, идущих навстречу монументальному плакату с Лениным, и, конечно же, неизбежного Брежнева, ведь именно телеэкран для советского человека и был местом явления власти. Но в то же время в самой этой телевизионной природе картинки и есть та "ересь", которая делает булатовского Брежнева не официальным, но диссидентским произведением, ведь телевизор, в отличие от живописного портрета, можно и выключить.

Как и подобает телевидению, произведения Булатова не только "показывают", но и "говорят". Непременным элементом классических произведений художника являются включенные в изображение "титры": советские слоганы вроде "Слава КПСС", надписи "Осторожно" или "Опасно", противоречащие друг другу указания "Вход" и "Входа нет", накладывающиеся друг на друга в одном пространстве или отвлеченно-метафизические сообщения вроде "Иду!" или "Небо-Море". Художник неоднократно объяснял, что эти надписи либо, подобно решетке, блокируют вход в воображаемое живописное пространство, либо, напротив, показывают точку входа в него.

Впрочем, неизвестно, вид с какой именно стороны телеэкрана показывают картины Эрика Булатова: возможно, предупреждения "Осторожно!" или железный занавес из букв "Слава КПСС" просто защищают реальность по эту сторону экрана от рвущихся из заэкранного пространства фантомов идеологии. Но, во всяком случае, сама поверхность экрана (или полотна) остается непроницаемой даже в уже не имеющем никакого отношения к советской идеологии цикле работ 1990-х годов. Слишком вплотную прижавшиеся к поверхности произведения фигуры и предметы превращаются в красные контуры – как если бы эта поверхность была опасно раскалена.

Впрочем, многие картины Эрика Булатова 1990-2000-х годов обходятся и вовсе без изображений: на небесно-голубом, иногда покрытом облаками фоне остаются одни только буквы (как, например, в цикле работ, посвященных поэту Всеволоду Некрасову). Эти надписи уже не перекрывают заэкранное пространство, но, наоборот, создают его. Но экран здесь оказывается, пожалуй, другим – уже не телевизионным или кинематографическим, но компьютерным. Этот экран уже не тоталитарен и даже не иллюзорен – он интерактивен. Из него ничего не рвется наружу, зато он затягивает в себя и куда более буквально оказывается окном, с которым принято сравнивать классическую фигуративную картину: сам синий в облаках фон булатовских картин сегодня не может не напомнить заставку Windows.